Неточные совпадения
«Она еще тут! — подумала она. — Что я скажу ей, Боже мой! что я наделала, что я говорила! За что я обидела ее? Что мне делать? Что я скажу ей?» думала Кити и
остановилась у
двери.
— Ты не в постели? Вот чудо! — сказала она, скинула башлык и не
останавливаясь пошла дальше, в уборную. — Пора, Алексей Александрович, — проговорила она из-за
двери.
В то время как она входила, лакей Вронского с расчесанными бакенбардами, похожий на камер-юнкера, входил тоже. Он
остановился у
двери и, сняв фуражку, пропустил ее. Анна узнала его и тут только вспомнила, что Вронский вчера сказал, что не приедет. Вероятно, он об этом прислал записку.
Сережа опустился в постель и зарыдал, закрыв лицо руками. Анна отняла эти руки, еще раз поцеловала его мокрое лицо и быстрыми шагами вышла в
дверь. Алексей Александрович шел ей навстречу. Увидав ее, он
остановился и наклонил голову.
— Ах, не слушал бы! — мрачно проговорил князь, вставая с кресла и как бы желая уйти, но
останавливаясь в
дверях. — Законы есть, матушка, и если ты уж вызвала меня на это, то я тебе скажу, кто виноват во всем: ты и ты, одна ты. Законы против таких молодчиков всегда были и есть! Да-с, если бы не было того, чего не должно было быть, я — старик, но я бы поставил его на барьер, этого франта. Да, а теперь и лечите, возите к себе этих шарлатанов.
В то время как Левин выходил в одну
дверь, он слышал, как в другую входила девушка. Он
остановился у
двери и слышал, как Кити отдавала подробные приказания девушке и сама с нею стала передвигать кровать.
— Очень рада, я сейчас пойду надену шляпу. Вы говорите, что жарко? — сказала она,
остановившись у
двери и вопросительно глядя на Вронского. И опять яркая краска покрыла ее лицо.
Левин, ставивший между тем ружье в шкап, уже выходил из
двери, но, услыхав слова купца,
остановился.
Услыхав шаги мужа, она
остановилась, глядя на
дверь и тщетно пытаясь придать своему лицу строгое и презрительное выражение.
— Я сейчас принесу. Но он не отказывает; напротив, Стива надеется, — сказала Долли,
останавливаясь в
дверях.
— Сюда, налево пожалуйте. Извините, что нечисто. Они теперь в прежней диванной, — отпыхиваясь говорил швейцар. — Позвольте, повремените, ваше превосходительство, я загляну, — говорил он и, обогнав ее, приотворил высокую
дверь и скрылся за нею. Анна
остановилась ожидая. — Только проснулись, — сказал швейцар, опять выходя из
двери.
— Нет. Вы взгляните на него, — сказал старичок, указывая расшитою шляпой на остановившегося в
дверях залы с одним из влиятельных членов Государственного Совета Каренина в придворном мундире с новою красною лентою через плечо. — Счастлив и доволен, как медный грош, — прибавил он,
останавливаясь, чтобы пожать руку атлетически сложенному красавцу камергеру.
И это одно было сначала там, в гостиной, а потом стало подвигаться и
остановилось у
двери.
Я
остановился, взявшись за ручку
двери, и сказал...
Селифан произнес: «Слушаю, Павел Иванович!» — и
остановился, однако ж, несколько времени у
дверей, не двигаясь с места.
Селифан оборотился было к
дверям, с тем чтоб идти выполнить приказание, но
остановился и сказал...
В сей утомительной прогулке
Проходит час-другой, и вот
У Харитонья в переулке
Возок пред домом у ворот
Остановился. К старой тетке,
Четвертый год больной в чахотке,
Они приехали теперь.
Им настежь отворяет
дверь,
В очках, в изорванном кафтане,
С чулком в руке, седой калмык.
Встречает их в гостиной крик
Княжны, простертой на диване.
Старушки с плачем обнялись,
И восклицанья полились.
Я
остановился у
двери и стал смотреть; но глаза мои были так заплаканы и нервы так расстроены, что я ничего не мог разобрать; все как-то странно сливалось вместе: свет, парча, бархат, большие подсвечники, розовая, обшитая кружевами подушка, венчик, чепчик с лентами и еще что-то прозрачное, воскового цвета.
Бабушка была уже в зале: сгорбившись и опершись на спинку стула, она стояла у стенки и набожно молилась; подле нее стоял папа. Он обернулся к нам и улыбнулся, заметив, как мы, заторопившись, прятали за спины приготовленные подарки и, стараясь быть незамеченными,
остановились у самой
двери. Весь эффект неожиданности, на который мы рассчитывали, был потерян.
В комнату вошел Фока; заметив наше положение и, должно быть, не желая тревожить нас, он, молча и робко поглядывая,
остановился у
дверей.
Я потихоньку высунул голову из
двери и не переводил дыхания. Гриша не шевелился; из груди его вырывались тяжелые вздохи; в мутном зрачке его кривого глаза, освещенного луною,
остановилась слеза.
Ему сказали, где мать; он прошел в высокое помещение и, тихо прикрыв
дверь, неслышно
остановился, смотря на поседевшую женщину в черном платье.
Когда он вышел, Грэй посидел несколько времени, неподвижно смотря в полуоткрытую
дверь, затем перешел к себе. Здесь он то сидел, то ложился; то, прислушиваясь к треску брашпиля, выкатывающего громкую цепь, собирался выйти на бак, но вновь задумывался и возвращался к столу, чертя по клеенке пальцем прямую быструю линию. Удар кулаком в
дверь вывел его из маниакального состояния; он повернул ключ, впустив Летику. Матрос, тяжело дыша,
остановился с видом гонца, вовремя предупредившего казнь.
Раскольников вдруг заметил, что, бегая по комнате, он раза два точно как будто
останавливался подле
дверей, на одно мгновение, и как будто прислушивался…
В раздумье
остановился он перед
дверью с странным вопросом: «Надо ли сказывать, кто убил Лизавету?» Вопрос был странный, потому что он вдруг, в то же время, почувствовал, что не только нельзя не сказать, но даже и отдалить эту минуту, хотя на время, невозможно.
Соня
остановилась в сенях у самого порога, но не переходила за порог и глядела как потерянная, не сознавая, казалось, ничего, забыв о своем перекупленном из четвертых рук шелковом, неприличном здесь, цветном платье с длиннейшим и смешным хвостом, и необъятном кринолине, загородившем всю
дверь, и о светлых ботинках, и об омбрельке, [Омбрелька — зонтик (фр. ombrelle).] ненужной ночью, но которую она взяла с собой, и о смешной соломенной круглой шляпке с ярким огненного цвета пером.
Он не помнил, сколько он просидел у себя, с толпившимися в голове его неопределенными мыслями. Вдруг
дверь отворилась, и вошла Авдотья Романовна. Она сперва
остановилась и посмотрела на него с порога, как давеча он на Соню; потом уже прошла и села против него на стул, на вчерашнем своем месте. Он молча и как-то без мысли посмотрел на нее.
Порфирий Петрович несколько мгновений стоял, как бы вдумываясь, но вдруг опять вспорхнулся и замахал руками на непрошеных свидетелей. Те мигом скрылись, и
дверь притворилась. Затем он поглядел на стоявшего в углу Раскольникова, дико смотревшего на Николая, и направился было к нему, но вдруг
остановился, посмотрел на него, перевел тотчас же свой взгляд на Николая, потом опять на Раскольникова, потом опять на Николая и вдруг, как бы увлеченный, опять набросился на Николая.
Это был господин немолодых уже лет, чопорный, осанистый, с осторожною и брюзгливою физиономией, который начал тем, что
остановился в
дверях, озираясь кругом с обидно-нескрываемым удивлением и как будто спрашивал взглядами: «Куда ж это я попал?» Недоверчиво и даже с аффектацией [С аффектацией — с неестественным, подчеркнутым выражением чувств (от фр. affecter — делать что-либо искусственным).] некоторого испуга, чуть ли даже не оскорбления, озирал он тесную и низкую «морскую каюту» Раскольникова.
У
дверей светлицы Швабрин опять
остановился и сказал прерывающимся голосом: «Государь, предупреждаю вас, что она в белой горячке и третий день как бредит без умолку».
Башкирец с трудом шагнул через порог (он был в колодке) и, сняв высокую свою шапку,
остановился у
дверей.
Марья Ивановна предчувствовала решение нашей судьбы; сердце ее сильно билось и замирало. Чрез несколько минут карета
остановилась у дворца. Марья Ивановна с трепетом пошла по лестнице.
Двери перед нею отворились настежь. Она прошла длинный ряд пустых, великолепных комнат; камер-лакей указывал дорогу. Наконец, подошед к запертым
дверям, он объявил, что сейчас об ней доложит, и оставил ее одну.
Оставив Николая Петровича в кабинете, он отправился по коридору, отделявшему переднюю часть дома от задней, и, поравнявшись с низенькою
дверью,
остановился в раздумье, подергал себе усы и постучался в нее.
Она взглянула на Базарова… и
остановилась у
двери, до того поразило ее это воспаленное и в то же время мертвенное лицо с устремленными на нее мутными глазами. Она просто испугалась каким-то холодным и томительным испугом; мысль, что она не то бы почувствовала, если бы точно его любила, — мгновенно сверкнула у ней в голове.
Ехали в тумане осторожно и медленно,
остановились у одноэтажного дома в четыре окна с парадной
дверью; под новеньким железным навесом, в медальонах между окнами, вылеплены были гипсовые птицы странного вида, и весь фасад украшен аляповатой лепкой, гирляндами цветов. Прошли во двор; там к дому примыкал деревянный флигель в три окна с чердаком; в глубине двора, заваленного сугробами снега, возвышались снежные деревья сада.
Дверь флигеля открыла маленькая старушка в очках, в коричневом платье.
Остановились у крыльца двухэтажного дома, вбежали по чугунной лестнице во второй этаж. Дронов, открыв
дверь своим ключом, втолкнул Самгина в темное тепло, помог ему раздеться, сказал...
Это было недели за две до того, как он, гонимый скукой, пришел к Варваре и удивленно
остановился в
дверях столовой, — у стола пред самоваром сидела с книгой в руках Сомова, толстенькая и серая, точно самка снегиря.
Самгин был уверен, что этот скандал не ускользнет от внимания газет. Было бы крайне неприятно, если б его имя оказалось припутанным. А этот Миша — существо удивительно неудобное. Сообразив, что Миша, наверное, уже дома, он послал за ним дворника. Юноша пришел немедля и
остановился у
двери, держа забинтованную голову как-то особенно неподвижно, деревянно. Неуклонно прямой взгляд его одинокого глаза сегодня был особенно неприятен.
Вышли в коридор,
остановились в углу около большого шкафа, высоко в стене было вырезано квадратное окно, из него на
двери шкафа падал свет и отчетливо был слышен голос Ловцова...
И пошел прочь, но, схватясь за косяк
двери,
остановился и проговорил, размахивая левой рукой...
У
двери он
остановился и, глядя на свечу, щелкая пальцами, сказал...
Ярким зимним днем Самгин медленно шагал по набережной Невы, укладывая в памяти наиболее громкие фразы лекции. Он еще издали заметил Нехаеву, девушка вышла из
дверей Академии художеств, перешла дорогу и
остановилась у сфинкса, глядя на реку, покрытую ослепительно блестевшим снегом; местами снег был разорван ветром и обнажались синеватые лысины льда. Нехаева поздоровалась с Климом, ласково улыбаясь, и заговорила своим слабым голосом...
— И ночью, перед тем, как поезд
остановился между станциями, не слышали шума около вашей
двери?
— Я Варваре Кирилловне служу, и от нее распоряжений не имею для вас… — Она ходила за Самгиным,
останавливаясь в
дверях каждой комнаты и, очевидно, опасаясь, как бы он не взял и не спрятал в карман какую-либо вещь, и возбуждая у хозяина желание стукнуть ее чем-нибудь по голове. Это продолжалось минут двадцать, все время натягивая нервы Самгина. Он курил, ходил, сидел и чувствовал, что поведение его укрепляет подозрения этой двуногой щуки.
В Париже он
остановился в том же отеле, где и Марина, заботливо привел себя в порядок, и вот он — с досадой на себя за волнение, которое испытывал, — у
двери в ее комнату, а за
дверью отчетливо звучит знакомый, сильный голос...
Он задремал, затем его разбудил шум, — это Дуняша, надевая ботинки, двигала стулом. Сквозь веки он следил, как эта женщина, собрав свои вещи в кучу, зажала их под мышкой, погасила свечу и пошла к
двери. На секунду
остановилась, и Самгин догадался, что она смотрит на него; вероятно, подойдет. Но она не подошла, а, бесшумно открыв
дверь, исчезла.
Огня в комнате не было, сумрак искажал фигуру Лютова, лишив ее ясных очертаний, а Лидия, в белом, сидела у окна, и на кисее занавески видно было только ее курчавую, черную голову. Клим
остановился в
дверях за спиною Лютова и слушал...
— Что вы, Михей Андреич, кричите так? — сказали хозяйка и Анисья, выглянув из-за
дверей. — Двое прохожих
остановились, слушают, что за крик…
Захар
остановился на дороге, быстро обернулся и, не глядя на дворню, еще быстрее ринулся на улицу. Он дошел, не оборачиваясь ни на кого, до
двери полпивной, которая была напротив; тут он обернулся, мрачно окинул взглядом все общество и еще мрачнее махнул всем рукой, чтоб шли за ним, и скрылся в
дверях.
Но только Обломов ожил, только появилась у него добрая улыбка, только он начал смотреть на нее по-прежнему ласково, заглядывать к ней в
дверь и шутить — она опять пополнела, опять хозяйство ее пошло живо, бодро, весело, с маленьким оригинальным оттенком: бывало, она движется целый день, как хорошо устроенная машина, стройно, правильно, ходит плавно, говорит ни тихо, ни громко, намелет кофе, наколет сахару, просеет что-нибудь, сядет за шитье, игла у ней ходит мерно, как часовая стрелка; потом она встанет, не суетясь; там
остановится на полдороге в кухню, отворит шкаф, вынет что-нибудь, отнесет — все, как машина.